Библия, культура и литература – метафизика связей. Интервью с Еленой ВОЛКОВОЙ Друк

b_300_0_16777215_0___images_stories_bibliapro_volkova.jpgЧеловеку свойственно спрашивать, поскольку познание есть катализатором развития. Конечно же, можно обходиться без вопросов и все равно развиваться интеллектуально. И конечно же, лучше отсутствие вопросов, чем их неосмысленное и бестактное множество. Но все же, мне кажется, что лучше один раз спросить у человека знающего, пусть и стыдясь своего детского вопроса, чем жить в заблуждениях и мнимых ответах.

Существуют такие вопросы, ответы на которые ты либо ищешь, либо сразу же получаешь, либо чувствуешь ответ всем нутром, но не способен выдать его «на-гора». Именно ответы последнего характера вертелись в сознании, когда я искала пути действия Евангелия в сферах, где напрямую, то есть в проповедническом тоне, о нем могут не говорить. Такими «сферами свидетельства» для меня остаются литература, искусство и музыка. Думаю, многие из читателей знают случаи, когда человек начинал осознанно верить в Бога потому, что к нему по-особенному прозвучало какое-то музыкальное произведение, или сердце тронули слова литературного героя. А может душа этого человека почувствовала присутствие Духа в движении, слиянии красок на холсте?

Механизмы действия Божьих энергий через культурные произведения для меня до сих пор неизвестны (и вряд ли будут), но они точно есть! Еще раз убедиться в этом мне помог разговор с Еленой Волковой, доктором культурологии, кандидатом филологических наук, гражданской активисткой и защитницей российских художников-акционистов. Ее ответы стали живым и звонким продолжением тех вопросов, которые для многих остаются немыми.

- Ваш курс лекций «Библия, культура и литература» говорит о том, что можно читать литературные произведения так, чтобы глубже проникать в понимание и восприятие священных текстов Библии или предания Отцов Церкви. Как правильно читать художественную литературу, чтобы увидеть ее правдивый богословский подтекст, а не навязанную критиками ересь?

Во-первых, мой курс учит понимать литературу, а не Библию, и не Церковное предание. Во-вторых, к литературной критике неприменимо понятие ереси. Это область не богословия, а эстетики.

Проблема религиозных людей часто заключается в том, что они читают художественные тексты как богословские трактаты, не учитывая специфики литературного произведения. Например, в 2006 году вышел роман Людмилы Улицкой «Даниэль Штайн. Переводчик». Я считаю, что эту книгу должны прочитать все! Это роман о католическом монахе еврейского происхождения, взгляды которого выходят за границы церковной догматики. Например, Даниэль сомневается в догмате о Святой Троице, видит в нем отголоски языческого многобожия. Антитринитарные идеи персонажа вызвали  возмущение  критиков. Но важно помнить, что главный герой – это художественный образ, который воплощает различные явления и закономерности в истории культуры, в данном случае Даниэль Штайн отразил длительную историю споров о троичности Бога. Поэтому сомнения персонажа в Троице не следует воспринимать как вызов современной догматике. Повторю, что эта деталь в книге отражает историю развития богословия. Так что художественный образ стал предметом критики из-за невежественного прочтения романа как богословского трактата.

Не только к литературе, но и к искусству сегодня в России подходят с богословской меркой. Когда действие художника рассматривают как богословское высказывание, то автора лишают статуса художника. Как пример, могу привести историю с постановкой оперы Рихарда Вагнера «Тангейзер» в Новосибирском театре. Режиссер Тимофей Кулябин заменил Барда, который попадает в грот Венеры, на актера, играющего в фильме Иисуса Христа. По существу, сохранилась метафора борьбы между духовным и плотским. Духовное начало в этой опере побеждает - то есть Кулябин вслед за Вагнером дал вполне христианский ответ. Но почему-то постановка оскорбила религиозные чувства некоторых людей. Почему? Потому что оперу восприняли как богословский вызов Кулябина, который чуть ли не пытается переписать Евангелие.

Художественный текст нужно читать как иносказание, а не буквально, не в лоб. У искусства метафорическая природа. Можно ли научить читать язык искусства? Когда в России начались суды над художниками (над выставками «Осторожно, религия!», «Запретное искусство-2006», над группой Pussy Riot), мне поначалу казалось, что это недоразумение, которое легко исправить просвещением: «Дорогие верующие, посмотрите – здесь же нет ничего богохульного, это просто иносказание! Сейчас я вам все растолкую».

Отчасти та же проблема была в истории непонимания Льва Толстого, хотя он кроме романов и рассказов писал и богословский трактат, и религиозную публицистику. Но не понимали его еще и потому, что он был художником в богословии. Это проблема столкновения двух сознаний: религиозного и художественного. Моя задача, как преподавателя, – научить людей с религиозным сознанием читать художественные тексты, и наоборот –  показать людям с художественным сознанием, что в религии есть богатейший пласт, который совершенно не связан с политической идеологией, цензурой, с разъяренными толпами оскорбленных, с инквизицией Московской патриархии, судами и прочим мракобесием.

Кроме того, мне важно показать, что в протестном искусстве и дискурсе есть свое религиозное содержание, что часто именно светское искусство отстаивает евангельские ценности в противовес официальной религии власти и войны. Эти евангельские смыслы, наполняющие в частности работы современных акционистов, я называю религией протеста.

- Мне кажется, что религия, богословие как таковое - это насквозь междисциплинарное явление. То есть принципы богословия могут быть прочитаны, востребованы, использованы в каждой дисциплине, сфере, где присутствует человек как центр интереса. Но довольно часто можно слышать от людей, которые считают себя вне какого-либо религиозного сознания, что христианство - это слабая, пассивная, пессимистическая, вечно страдающая и плачущая религия. К чему все это мученичество, к чему эти жертвы и вечная скорбь о грехопадении? Но Вы говорите о великой силе христианства, которая состоит именно в богословии протеста, пассивного и мирного протеста. Каков смысл пассивного протеста в христианстве, и где здесь проявляется сила художественного произведения?

Нужно определить что такое “сила” и “слабость”. Образ оппонента, который Вы создали,  отсылает нас к ницшеанской интерпретации христианства как “религии рабов”, “религии слабых”. То есть  мы будем спорить с Ницше?

По-моему, насилие - это знак слабости. К нему человек прибегает, когда ему не хватило ни ума, ни любви, ни человечности, ни духа для решения проблемы мирным путем. Предположим, вы воспитываете ребенка, и не сумели с ним установить контакт, понять его. Тогда вы идете в наступление: ставите ребенка в угол, выгоняете из дому. Но проблема в том, что это у вас не хватило человеческих качеств, чтобы решить это непонимание в семье. То есть вашу слабость заменяет сила удара.

Возьмем, к примеру, политическое насилие. Вышли люди на Майдан. Чего они хотели? Они же рассчитывали на силу уважения, силу понимания, силу достоинства, то есть они ждали диалога. А вместо этого их стали расстреливать, что было доказательством абсолютной импотенции власти. Ведь разумное правление опирается на диалог с народом, чтобы быть выражением мнения народа, интересы которого политики должны защищать.

Христос - это именно ненасильственное противостояние; это парадокс мощи бессилия, победы через поражение. Это антиномия христианства, как любил говорить Николай Бердяев. Что делает Христос? Он ломает стереотипы, форматы, нарушает те матрицы насилия, которые стали остовом культуры.

Вообще нужно понимать, что культуру как понятие практически невозможно определить. Существует более трехсот ее обозначений. Поэтому каждый раз перед тем, как говорить о культуре, мы должны выбирать рабочий термин. Сегодня мы будем говорить о культуре как о сложившейся системе форм и установок повседневной жизни. Иногда эти формы являются окаменелыми останками некогда живой мысли и трепетного чувства, останки, которые люди ритуализируют и воспринимают как нормы. Например, что в культуре повседневности связано с религиозными праздниками? Работать нельзя, мыть полы и стирать, девица косы не плетет и т.п. Когда уходит дух, тогда остается окаменелость. Смысл в окаменелой форме оборачивается собственной противоположностью – место горящего духа занимает ленивое тело. Ведь изначально праздник родился из откровения, и был эпифанией, стоянием перед Богом.

К чему я веду? Христос нарушает формы религиозной повседневности: он, например, исцеляет в субботу, и тем разбивает окаменелую форму. Ведь “девица косы не плетет” – это останки еврейской субботы. Хотя эта матрица определенных запретов в повседневности и в праздничные дни изначально была наделена метафизическим смыслом.

Как пример, принципы старообрядцев (я из рода староверов). Я пыталась понять, за что страдали мои предки. А страдали они за окаменелые формы - троеперстие/двоеперстие, по солнцу/против солнца и т. д. Первый пример противостояния, который дает Христос, - ты взламываешь окаменелые формы культуры, показываешь, что они пустые, если в них не осталось духа. Ты исцеляешь в субботу; или поешь в зале суда, когда читают приговор, как это делает Надя Савченко. Взламывая стереотипы, ты должен показать, что есть живой дух, живая любовь, живой смысл.

Второе - говорить о том, во что ты веришь и что именно ты действительно думаешь. В английском языке есть выражение “to speak one`s mind" (говорить, что ты думаешь). Культура запретов, которая довлеет над человеком, напротив, требует, чтобы человек “думал, что говорит”. Не только внешняя, но и внутренняя цензура - это культура запретов, которая держит человека в рамках. Понятно, что рамки могут быть для кого-то полезными, но если ты действительно верующий, духовный человек, то твои “рамки” может определять только внутренний голос, Дух, который в тебе говорит. Это не мистицизм, в Библии Бог говорит с пророками как голос. Но нужно суметь быть проводником голоса Бога в себе, суметь его высвободить внутри себя. Человек может называть этот голос по-разному - Божьим голосом или внутренним, это зависит от его сознания. Но важно уважать то, что говорит внутри тебя и рвется наружу, доверять этому голосу. Он звучит очень требовательно. Например, голос Бога, который звучит в искусстве, не дает художнику покоя, заставляет его браться за кисть, печатать на компьютере, выходить на улицу с акциями. Искусство - это же тоннель, через который проходит Божий дар. В таком случае Бах будет писать ноты даже на манжете рубашки. Если этот голос через тебя идет, ты просто не можешь, казалось бы, молчать, у тебя нет права молчать. Но люди иногда молчат, душат свой голос и убивают талант. Бог оставляет за человеком право выбора - говорить или промолчать.

У меня есть принцип - я пишу только то, что не дает мне заснуть, если просто не могу это не написать. За годы работы в университете я устала от вынужденного писания и говорения, поэтому теперь четко чувствую, о чем хочу, могу и буду говорить.

Третье - стояние перед насилием, самое тяжелое. Когда человек выдерживает насилие и унижение с достоинством, глядя в глаза врагу. Некоторые считают, что миром правит боль, и человек может говорить о достоинстве и стоянии, пока ему не больно, пока его не пытают.  Христос - это образ страдающего и унижаемого, который в ответ молчит, и этим показывает, что он не хочет принимать участие в действующем зле. Молчание перед Пилатом – отказ участвовать в играх власти, в лжесуде. Такое молчание может быть очень громким, может быть криком. Поэтому многие диссиденты, в свое время, переходили в режим молчания, отказываясь принимать участие в сфабрикованных против них процессах. Петр Павленский называет это “регламентом молчания”. Он намеренно использует канцеляризм “регламент” для протестного жеста. Это одна из его художественных стратегий.

Христос - это школа пассивного сопротивления, которое не назовешь проявлением слабости. Фольклорным примером пассивного сопротивления, позволяющего человеку сохранить собственное достоинство, является Иван-дурак, который не идет пахать землю. Братья будут называть его лентяем, но смысл ведь в том, что Иван, лежа на печи, сохраняет чистое сердце в то время, когда “работящие” братья обманывают и воруют. И чем заканчивается сказка? Именно Иван, сохранивший чистоту души, получает царевну и полцарства впридачу.

В советское время пассивное сопротивление проявлялось в том, что интеллектуалы уходили работать сторожами и дворниками, не желая быть частью лжесистемы и заниматься пропагандой. Когда я это поняла, то ушла из университета, потому что не хотела преподавать по указке сторонников “русского мира”. Сегодня в России такое время, когда более достойно для профессора сидеть за кассой в супермаркете, чем работать в университете, который втянут в сеть государственной пропаганды. То есть пассивное сопротивление как неучастие - это тоже важно.

- Но ведь пассивное сопротивление и неучастие не останавливает лжесистемы…

Ученики Христа - это свидетели. Свидетельствовать в наше время - это тоже важное дело. Согласитесь, несмотря на то, что мы живем в информационном обществе, где интернет доступен для многих, поразительно, что правдивая информация закрыта для большого числа людей. В том числе я имею в виду правдивую информацию о войне в Украине, о которой потоком льется ложь. Значит, вторая задача пассивного сопротивления - свидетельствовать, говоря правду. Евангелие - это и есть свидетельствование.

Очень важно, когда ты лицом к лицу стоишь с врагом, свидетельствовать своим поведением и своим состраданием к тем, ради кого человек противостоит системе. Потому что тот, кто  преследует, осуждает, пытает и убивает, он в гораздо худшей ситуации, чем гонимый, поскольку лучше быть жертвой, чем палачом, убитым - а не убийцей  Христос был убит, но не убивал. И вершиной стали Его слова на кресте: “Господи, прости им, ибо не ведают, что творят”. Он жертва, которая выше своего палача, и жалеет его, молится за него, потому что палач является гораздо большей жертвой - он убивает свою душу. По-моему, неправильно, когда в список жертв терактов, например, не включают террористов, которые не только плоть свою, но и душу обрекают на смерть.

Пассивное сопротивление как противостояние жертвы палачу раскрывает представление человека о достоинстве. Важно, чтобы слово прозвучало лицом к лицу перед тем, кто противится этому голосу. Может быть, это ничего не изменит, но слово должно открыто звучать. Никакой топор не сможет сделать того, что сделает тихий голос глаза в глаза. Неслучайно же Бог - в тихом дуновении ветерка. Культура ненасильственного сопротивления имеет в себе большой потенциал и смысл, ее нужно изучать, в ней есть христианские истоки.

- Сегодня, наряду с толерантностью и всеприемлемостью, возникают резкие границы между религией и культурой, светским и религиозным. Но может ли культура полноценно и здраво существовать без религии, и наоборот?

Не нужно противопоставлять религию и культуру, светское и религиозное, потому что взаимодействие между ними гораздо сложнее и теснее, чем мы думаем. Например, в эпоху Просвещения мыслители начинают воспевать чистоту человеческой природы и отказываются от идеи первородного греха. Ах! Нарушен догмат! Вольтер вообще объявлен демоном, антихристом. Но на самом деле именно Вольтер в споре с Лейбницем о теодицее (проблеме существования зла в мире, созданном всеблагим и всемогущим Богом) дает самый христианский ответ - нужно бросаться на помощь страдающему. По сути это ответ доброго самарянина. Не столь важны оказываются философские умозаключения, сколь реальная помощь нуждающемуся.

Эпоха Просвещения, которую любят представлять разрушителем христианства, сделала акцент на чистоте человеческой природы, и тем самым перенесла акцент на достоинство Образа Божьего в человеке - в противовес доминирующей до нее проповеди человеческой греховности. Вывод: то, что называют светской культурой, может быть проводником более высоких и гуманных ценностей христианства, чем те, который утверждает церковный истеблишмент, или так называемая религиозная культура. Другими словами, христианство проникает в толщу культуры и живет там своей жизнью, являясь порой Церкви в неожиданном обличии. Как, например, в случае с Pussy Riot, которые с амвона призывали патриарха Кирилла верить в Бога, а не в Путина. Миссионеры. К вере призывают.

- Расскажите, пожалуйста, больше о связи культуры, искусства, литературы с богословием. Какова метафизика и проявление божественных энергий в литературе, например? Ведь известно, что многие приходят к осознанной вере именно через литературные произведения, а потом уже обращаются к богословским трактатам.

Дело в том, что литература гораздо легче может коснуться души человека, чем церковная проповедь, Библия или богословие. Библия часто сложна для понимания. Проповедь и богословие обращены к аудитории внутри церковной ограды. А в процессе чтения художественной литературы происходит процесс отождествления читателя с героями произведения. Читая художественный текст, человек оказывается внутри него.

В литературе, так или иначе, всегда есть страдание. Человек проходит своеобразный крестный путь вместе с главным героем, проявляя таким образом сострадание. Именно сострадание, или, говоря религиозным языком, сонесение креста, лежит в основе катарсиса.

Литература - это школа эмпатии. Читатель вместе с человеком страдающим (и в этом смысле со Христом) проходит через испытания и перипетии. Когда Христос идет на Голгофу, всего один человек помогает ему нести крест – Симеон Киринеянин. В фильме “Страсти Христовы” очень хорошо показано, как этот Симеон не хочет нести крест - солдаты заставляют его взвалить на себя крест. Но когда Симеон  идет рядом со Христом, происходит  его встреча с Богом, Симеон загорается, и преображается на глазах. Именно через эмпатию, через сострадание человек приближается к Богу. Через любое сострадание! Искусство - это школа эмпатии, а потому и школа сонесения креста.

Некогда у меня был  интересный разговор с Джоном Арнольдом, настоятелем Даремского собора (Великобритания), в котором похоронен Беда Достопочтенный. Во времена холодной войны у него был выбор: идти служить в армию, либо изучать русский язык - как язык потенциального противника. Он выбрал альтернативную службу - уроки русского. Преподавали молодым англичанам русские эмигранты первой волны, среди которых были аристократы. Студентов водили в православный храм, чтобы они слушали церковнославянский язык, они учились на произведениях Достоевского, Толстого, Чехова и др. Джон Арнольд стал верующим человеком благодаря русской литературе. Я же стала верующей благодаря американской католической писательнице Фланнери О҆Коннор, произведения которой мне дал для  дипломной работы мой научный руководитель, который  до поры до времени скрывал от меня свою веру.

Литература, искусство в целом, очень важны как проводники откровения. Для многих советских людей роман “Мастер и Маргарита” был “евангелием от Михаила Булгакова”. Многие тогда впервые прочли о Христе, думая, что Он и есть булгаковский Иешуа Га Ноцри. А невежественный Андрей Кураев написал, что роман Булгакова написан сатаной. Что говорит опять же о том, что человек не умеет читать художественные тексты как художественные. Ведь Булгаков создал свою Москву 1930-х годов, где сатана правит бал, а люди гибнут за коммунизм. У Булгакова «Бога нет» - это образ атеистического режима, отрицающего Бога, а не личное убеждение  автора.

- Возвращаясь к вопросу о существовании культуры без религии: возможно ли полноценное существование культуры как феномена и как отдельного общества без стремления к духовному, пусть и без явного исповедания конкретной религии?

Действительно поражает, что можно вычеркнуть из культуры религию, и эта культура все равно будет существовать, как это активно пытались сделать в СССР. Но все же опыт показывает, что совершенно антирелигиозного общества не может быть: в СССР взамен создали политическую религию – культ вождей, Ленина, Сталина и прочих. И потом,  питать духовное начало в человеке (религиозный он, арелигиозный или антирелигиозный) всегда будут искусство, литература, творчество, природу, любовь: через них божественные энергии идут, как по открытому каналу. Через историка, художника, ученого, любого, кто ищет правду, всегда будет говорить Бог.

- То есть культура, которая открыто не говорит о Боге или даже пытается запретить Его, опровергая какое-либо богословие, все равно не сможет запретить действие божественных энергий внутри себя самой. Тогда какие источники религиозных знаний в современной культуре?

Современная культура не запрещает веру: она ее искажает и использует в идеологических целях, питает ею государственное насилие. Что же касается художественных источников религиозного знания, то ими сегодня часто является массовая культура и популярная классика.

У меня был очень смешной случай: пришла девушка сдавать зачет по курсу “Библия в истории культуры”. Я спрашиваю, что она прочитала. Студентка шустро перечисляет: Книга Бытия, Исход, Второзаконие, Книгу Иова и т. д. “Хорошо. А из Нового Завета что? ” А она мне: “Мастер и Маргарита”. Я рассмеялась, а потом мне пришло приглашение на конференцию Международного общества по изучению религии, литературы и искусства (Religion, Literature and Art), посвященную проблеме авторитета религиозного знания: что является большим авторитетом как источник знаний о религии: священные тексты или массовое искусство и литература? То есть это сегодня научная проблема. Многие о Христе знают по “Коду Да Винчи”, “Последнему искушению Христа”, “Страстям Христовым” и пр. В России примерно 70% процентов населения себя называют православными, а 60% ни разу не открывали Библию, “Мастера и Маргариту” многие из них наверняка открывали, и упомянутые выше фильмы смотрели. Идет конкуренция авторитетов религиозного знания. Нужно бы еще различать высокую культуру и массовую культуру, но они переплелись с постмодернизма. Зачастую именно последняя лидирует во влиянии на умы большинства.

- Как вовремя спохватиться, чтобы не остановиться на знании о религии и Боге, которое предоставляет массовая культура? Ведь всегда есть опасность и искушения “всезнания”, которое отбрасывает апофатику познания божественного.

Не нужно бояться ошибок - очень важен Ваш собственный путь, в котором ошибки допустимы, потому что это должен быть путь познания, анализа того, с чем Вы сталкиваетесь. Не надо бояться, следует анализировать, осмыслять. Нужно помнить, что страх - это зло, которому не надо поддаваться. Мы живем в культуре страха, на которой и основана массовая культура. Но у Христа нет страха! Страх - это деспот и диктатор. Христос всегда идет рядом как ваша способность различения духов. Ошибка интеллигенции, которая приходит в церковь, та, что они часто отключают рассудок. Не нужно слепо отказываться от своей воли и следовать чужому авторитету. Антиинтеллектуализм, который  присущ Церкви, имеет пагубное влияния на человека познающего. Разум человеку дан Богом, он освящен вместе с сердцем, поэтому должно быть сердечное рассуждение и разумение.

В сухой науке меня тяготило мудрование разума, в котором нет сердечного начала. Очень важен голос умного сердца или сердечного разума. В древнееврейской культуре сердце было сосредоточием всего. “Если Вы не доверяете собственной мысли, то она возвращается к вам в ореоле чужого величия”, - говорил Ральф Уолдо Эмерсон. Иногда Христос стучится к человеку, посылает какую-то мысль, но мы боимся ее, считаем слишком смелой. А Иисус вообще был очень смелым. Богословие интеллектуального познания у нас  практически не развито.

- Кого из современных «богословско интеллектуальных» ученых, писателей Вы посоветовали б почитать?

Для меня особо важны работы Дэвида Джаспера, который одно время возглавлял Центр по литературе, религии и искусстве при Университете Глазго. Он берет какую-то одну тему и ли образ, и прослеживает модификации в Библии, у святых отцов, в мировой литературе, в искусстве, в современной ситуации. Например, у него есть глубокие книги о пустыне и о телесности. Интересно прослеживать, как определенный термин/концепт/образ, сформировавшись  в библейском контексте, потом проникает в другие сферы жизни, в разные жанры и ведет самостоятельное существование, имея в себе религиозные корни.

Дэвид Джеффри ( David L. Jeffry) составитель A Dictionary of the Biblical Tradition in English Literature, в котором рассматриваются библейские образы в богословии, в английской литературе и культуре.

Фрэнк Кермоуд (Frank Kermode) много сделал в этой области. Я особенно люблю его книгу “The Sense of an Ending” об апокалипсическом видении в литературе, прежде всего - в трагедии.

Роберт Алтер (Robert Alter) с Фрэнком Кермоудом сделали литературный путеводитель по Библии (The Literary Guide to the Bible), который учит читать Библию как литературное произведение. В Библии же есть свои жанры, представлены разные эпохи, стили. Это похоже на метод библейской текстологии, но не в лингвистическом, а в литературоведческом ключе. Для некоторых людей такой подход неприемлем - о тех, кто впадают в библиолатрию, делая из Библии идола, читая ее буквально, воспринимая каждое слово как слово Господа, отбрасывая тот факт, что Библия писалась столетиями разными авторами, и многое в ней обусловлено преходящими культурно-историческими и, в том числе литературными особенностями эпохи. Этот подход иногда помогает отделить.

Читая Библию, нужно учитывать особенности литературных жанров, которые могут сбивать с толку, если ты не знаешь определенного стиля той или иной эпохи, согласно которому была написана какая-то из частей Библии. Не все в Святом Писании имеет универсальное доктринальное значение. Разногласия в двух разных историях сотворения мира можно, например, воспринимать как рефрен, который был очень популярен в древнееврейском эпосе - его принцип был в том, чтобы повторять рассказ, частично видоизменяя его.

- Что написанного за последние 50 лет в будущем может стать классикой?

Многое уже стало классикой. Я бы выделила роман Уильяма Стайрона “Выбор Софи”, книги Эрика Эммануэля Шмитта “Оскар и розовая дама”, “Цветы Корана”, “Дети Ноя”, “Евангелие от Пилата”, роман Мэрилин Робинсон “Галаат“, романы “Beloved” (“Любимая”), “Песнь Соломона” (Song of Solomon) Тони Моррисон, которая использует прием шоковой терапии в своих произведениях; “Шпиль”, “Свободное падение”, “Незримая тьма” Уильяма Голдинга, “Коллекционера” Джона Фаулза, “Рассказ служанки” Маргарет Этвуд, “Невыносимая легкость бытия” Милана Кундеры и еще многое другое. Из российской литературы - антиутопия Владимира Сорокина “День опричника”, “Аполло” Виктора Пелевина, Людмила Улицкая - “Даниэль Штайн. Переводчик”.

Мне кажется, что сейчас очень важны жанры-свидетельства: в театре - это вербатим, документальный свидетельский театр; в литературе - это свидетельства автора как участника событий. В этом смысле очень важна книга пакистанской девочки-подростка Малалы “Меня зовут Малала”, которая стала самой юной Нобелевской лауреаткой. В книге она свидетельствует о преследовании ее талибами в Пакистане. Или история пакистанки Асии Биби, которая уже много лет пребывает в одиночной камере и ждет смертного приговора и за освобождение которой поставили свои подписи более 700 тыс. людей. Есть книга французской журналистки Anne Isabelle Tollet об этой женщине - “Смертный приговор за стакан воды” (Blasphemy: A Memoir: Sentenced to Death over a Cup of Water). Еще бы я отметила художественный роман-свидетельство Халед Хоссейни “Тысяча сияющих солнц” о судьбе женщин при разных режимах в Афганистане (A Thousand Splendid Suns by Khaled Hosseini).

Cвидетельские произведения должны быть осознаны богословски как литературное богословие мученичества, теопоэтика мученичества. Вообще важно исследовать богословие страдания, которое связано с богословием сопротивления, потому что высшим авторитетом для протестной культуры является человек страдающий. Каковым он является, например, для немецкого богослова Иоганна Метца, развившего политическую теологию страдания. В нашем историческом контексте политическая теология должна заняться теодицеей ГУЛАГа и Голодомора. За рубежом есть исследования по теодицее Холокоста, но нет богословских исследований о теодицее ГУЛАГа и Голодомора. Вообще опыт тоталитаризма богословски не осмыслен. Подчиненная советской власти РПЦ МП активно развивала в советское время богословие революции, а богословия сопротивления и мученичества не создала.

- Спасибо за очень содержательный и для многих, думаю, важный и своевременный разговор!

Разговаривала Нина ПОЛИЩУК

Фото: Анна Артемьева /«Новая газета»


Рейтинг статті

( 12 голосів )
Теги:     інтерв’ю      культура      література      дискусія      роздуми
( 5966 переглядів )
 

Коментарі  

 
0 #1 NeooArisy 02.11.2019 08:43
Здесь вы можете заказать копию любого сайта под ключ, недорого и качественно, при этом не тратя свое время на различные программы и фриланс-сервисы.

Клонированию подлежат сайты как на конструкторах, так и на движках:
- Tilda (Тильда)
- Wix (Викс)
- Joomla (Джумла)
- Wordpress (Вордпресс)
- Bitrix (Битрикс)
и т.д.
телефон 8-996-725-20-75 звоните пишите viber watsapp
Копируются не только одностраничные сайты на подобии Landing Page, но и многостраничные . Создается полная копия сайта и настраиваются формы для отправки заявок и сообщений. Кроме того, подключается админка (админ панель), позволяющая редактировать код сайта, изменять текст, загружать изображения и документы.

Здесь вы получите весь комплекс услуг по копированию, разработке и продвижению сайта в Яндексе и Google.

Хотите узнать сколько стоит сделать копию сайта?
напишите нам
8-996-725-20-75 звоните пишите viber watsapp
Цитувати
 

Додати коментар


Захисний код
Оновити